Неточные совпадения
Самгин видел, как отскакивали куски льда, обнажая остов баррикады, как двое пожарных, отломив спинку дивана, начали вырывать из нее мочальную набивку, бросая комки ее третьему, а он, стоя на коленях, зажигал спички о рукав куртки; спички
гасли, но вот одна из них расцвела, пожарный сунул ее в мочало, и быстро, кудряво побежали во все стороны хитренькие
огоньки, исчезли и вдруг собрались в красный султан; тогда один пожарный поднял над огнем бочку, вытряхнул из нее солому, щепки; густо заклубился серый дым, — пожарный поставил в него бочку, дым стал более густ, и затем из бочки взметнулось густо-красное пламя.
«Мама хочет переменить мужа, только ей еще стыдно», — догадался он, глядя, как на красных углях вспыхивают и
гаснут голубые, прозрачные
огоньки. Он слышал, что жены мужей и мужья жен меняют довольно часто, Варавка издавна нравился ему больше, чем отец, но было неловко и грустно узнать, что мама, такая серьезная, важная мама, которую все уважали и боялись, говорит неправду и так неумело говорит. Ощутив потребность утешить себя, он повторил...
В знакомой сакле
огонекТо трепетал, то снова
гас:
На небесах в полночный час
Так
гаснет яркая звезда!
Мелькнуло еще два-три
огонька разрозненных избенок. Кое-где на фоне черного леса клубился в сыром воздухе дымок, и искры вылетали и
гасли, точно таяли во мраке. Наконец последнее жилье осталось сзади. Вокруг была лишь черная тайга да темная ночь.
Так прошла вся его жизнь, и была она одною горькою обидой и ненавистью, в которой быстро
гасли летучие
огоньки любви и только холодную золу да пепел оставляли на душе.
Скоро была съедена солдатская крупа, и костры стали
гаснуть, оставляя после себя широкие пепелища с красными тлеющими угольями. Батальон гомонился и засыпал на своем холодном бивуаке. Все село казалось в темноте каким-то мертвым: нигде ни голоса людского, ни
огонька в оконце. Вдалеке только слышался топот казачьих патрулей, да собаки заливались порою.
— Какие они холодные! Бедные котятки! Как они должны зябнуть здесь! Ведь осень пришла! Почти зима. Сегодня так холодно на дворе! — говорила она своим обычно спокойным, без тени волнения или чувства голосом, в то время как в маленьких глазках под совсем почти белыми ресницами зажигались и
гасли какие-то теплые
огоньки.
Когда девочка начинала рассказывать обо всем пережитом ею в ее недавнем таком богатом впечатлениями прошлом, лицо ее менялось сразу, делалось старше и строже, осмысленнее как-то с первых же слов… Черные глаза уходили вовнутрь, глубоко, и в них мгновенно
гасли их игривые насмешливые
огоньки, а глухая красивая печаль мерцала из темной пропасти этих глаз, таких грустных и прекрасных!
Как будто перед нами — чуть только начинающий организовываться темный хаос. Робко вспыхивают в нем светящиеся
огоньки жизни. Но они настолько бессильны, настолько не уверены в себе, что маленького толчка довольно — и свет
гаснет, и жизнь распадается.
В один прыжок я очутилась подле Юлико и взглянула туда, куда он указывал рукою. Я увидела действительно что-то странное, из ряда вон выходящее. В одной из башенок давно позабытых, поросших мхом и дикой травою развалин, мелькал
огонек. Он то
гас, то опять светился неровным желтым пламенем, точно светляк, спрятанный в траве.
Гаснут восковые свечи перед образами, сильнее пахнет воском, в полумраке красными
огоньками мигают лампадки, народ начинает выходить из церкви. На клиросе высокий седой и кудрявый дьячок, по прозванию Иван Великий, неразборчивым басом бормочет молитвы. Выходит батюшка, уже не в блестящей ризе, а в темной рясе, только с епитрахилью, становится перед царскими вратами. И бурно-весело, опьяненный радостью, хор гремит...
Равнина темнела, в деревнях засветились
огоньки. По дороге между овсами проскакал на ночное запоздавший парень в рваном зипуне. Последний отблеск зари
гас на тучах. Трудовой день кончился, надвигалась теплая и темная, облачная ночь.
Он долго прохаживался по поселку. Огни в нем
гасли один за другим, погас и
огонек в окне светлицы Ксении Яковлевны. Ночь окончательно спустилась на землю. Ермак медленно пошел от своей избы по направлению к хоромам — ему хотелось быть поближе к милой для него девушке. Он шел задумчиво и уже был почти у самого острога, когда до слуха его донесся подозрительный шорох.